Сын ушёл в монастырь. Мой мир рухнул. Такое чувство, что он умер и его больше нет с нами

В детстве мой сын был обычным ребенком, также как все дети капризничал, шалил, бывало, прогуливал уроки и приходил из школы с синяками. Хотя, не без радости я замечала, что он очень добрый, а также вдумчивый ребенок, он мог по долу проводить время за книгами, а потом рассуждать со мной на очень глубокие темы, он любил одиночество, но находил время и для друзей. В подростковом возрасте у нас не было с ним проблем, ни серьезных конфликтов, ни ссор, он всегда слушался и уважал нас с отцом.

Наша семья была обычной. Мы с мужем как дети советской эпохи никогда не были людьми воцерковленными, хотя, сказать, что не были верующими нельзя. На самом деле, я и мой муж верили, но нас ни кто не научил жить согласно вере. Не учили мы этому и сына. Когда он был в старшей школе, его отца не стало, остались мы с ним вдвоем. Мой мальчик сразу быстро повзрослел, взял на себя все обязанности отца, стал подрабатывать.

Позже он поступил в институт, учился хорошо, был капитаном сборной команды университета по хоккею. В то время он и стал часто посещать Храм, который находился при мужском монастыре в нашем городе, я стала замечать в нем изменения, они не были плохими, он изменялся в лучшую сторону, но мне казалось, что для молодого человека его возраста такой образ жизни не совсем подходит. Он стал еще больше читать, меньше времени проводить с друзьями в шумных компаниях, стал ходить на длинные монастырские службы, ездить в другие далекие монастыри потрудиться на тяжелые работы, на мои вопросы он отвечал, что не желает тратить время впустую, ведь его не так много, как кажется. Он стал соблюдать посты, это меня особенно волновало, ведь молодому мужчине нужно хорошо питаться.

После окончания университета, он год работал, но я видела, что что-то тревожило его, он не испытывал удовлетворения от того, чем занимается, хотя, работал по специальности. Но однажды он вернулся домой в ином настроении, глаза светились, а сам он был полон решимости. Я почувствовала его волнение, что он переживает о том, как я восприму новость. Я понимала, что случилось что-то важное, но насколько, я тогда не знала.

Как сегодня помню, он посадил меня на стул, а сам присел возле на корточки, держа меня за руки, и сказал: «Мама, я надеюсь, что ты поймешь и примешь то, о чем я тебе сейчас скажу. Я знаю, ты хочешь видеть своего сына успешным, достойным и счастливым человеком, а я хочу, чтобы ты гордилась мной. Но я чувствую, что здесь, в миру, мне не место, я хочу послужить Богу, и в этом вижу свое предназначение. С тех пор, как я узнал Христа, я не хочу и не могу жить так раньше. Мама, благослови меня уйти в монастырь».

Я чувствовала, что сопротивляться нет смысла, что все решено окончательно и бесповоротно, и я действительно считаю монашеский труд величайшим в нашей жизни, и чувствую благоговение перед монахами. Но я и подумать не могла, что это коснется моего сына. Сквозь слезы я сказала ему: «Благословляю», но потом проплакала всю ночь. Ведь я мечтала, что мой сын женится, что у меня появятся внуки, и жизнь в доме снова забьет ключом.

Но в монастырь он все же ушел, был сначала послушником, позже был пострижен в монахи и рукоположен в иеродиакона, это значит, что он не просто монах, но и священник. Я украдкой хожу в тот монастырь на службы, прячусь за колонной и любуюсь своим сыном, он хоть и сильно похудел, но при этом стал еще более красив в этих черных одеждах, а его глаза и лицо как будто светятся. Но мое материнское сердце сжимается каждый раз, как я вижу его, мне кажется, как будто моего сына, как и его отца, больше нет в этом мире, а это все мои воспоминания или фантазия. Поэтому я до сих пор не могу принять происходящего, и не знаю, права ли я была, что отпустила его?