Новая жена отца выбила из меня алименты. Боюсь до того света его доведёт — жадность у неё бесконечная. Как его уберечь?

Я очень люблю своего папу! То, что они с мамой развелись, когда мне было 9 лет, я его не виню. Надо знать мою маму – очень властную женщину. Она попросту выгнала моего отца с квартиры, сказав ему, что он «не мужик» и он уехал к своей матери (моей бабушке) в деревню. А мама ему на замену нашла «мужика» — матерящегося пьяницу, который гонял ее по дому. Ну да, настоящий «мужик» же!

А я любила лето. И не потому, что в эту пору тепло, а потому, что меня на все каникулы отправляли к отцу с бабушкой в деревню. До сих пор помню мои любимые шоколадные конфеты с орешками из детства. Папа, не жалея денег, покупал мне их сколько я захочу, без лимита! А потом отводил меня в «Детский мир» и я бегала по всему залу – от игрушек до одежды, не зная, чего именно я хочу, а папа от души смеялся и покупал то, что я выберу. А еще меня любила вся деревня – соседские «тети и дяди» как я их называла, а папина соседка вообще как родня нам.

А вот ближе к осени у меня начиналась депрессия. И не важно, что впереди школа и нудные занятия, ведь хуже всего было то, что меня оторвут от папы и оправят обратно к маме. Она будет кричать, что я опять пополнела, лопая конфеты, и то что я часто ною от тоски без папы. Но я не полнела – конституция тела худенькая. А по папе действительно ныла, но старалась это делать по-тихому, в подушку.

Мы с папой часто переписывались: сначала письмами в конвертах, а когда появились мобильные телефоны, то просто разговаривали подолгу. Я вышла замуж, уехала почти за 4000 км от родных мест. Пару раз приезжала к папе – сначала с мужем, а потом и внуков показать. Папа жил один, так и не женился, уже бабушки даже не стало. Он написал дарственную на внуков его большого дома, будет им наследство.  С мамой я тоже общаюсь, но очень редко, она до сих пор со своим «мужиком», которого я просто ненавижу.

Но в 56 лет отец пережил микроинфаркт. Я сначала хотела бросить все и приехать, но он успокоил, мол не переживай, за мной ухаживает прекрасная женщина. Я думала, что это кто-то из деревни (они все прекрасные), но оказалось, что его обхаживает больничная медсестра, ей 51 год. После больницы она переехала в его дом. Я так радовалась сначала – ну наконец-то он нашел свою любовь и еще и медсестра рядом! Я искренне желала ему счастья, когда они расписались!

Но вместо здоровья у папы выявился сахарный диабет. Потом на этом фоне началась гангрена, и папе отрезали ножку, когда ему исполнилось 61 год, дали инвалидность. Все порывалась приехать, но папа успокаивал: «Все нормально, просто возраст такой, зато у меня есть верная охрана!». Но что-то эта охрана не вызывала у него доверия. Мои сомнения подтвердились, когда я позвонила папиной соседке. Она говорит: «Какая-то мутная эта его жена. Разносит слухи по деревне, что папу дочь бросила, как только он стал пенсионер, никто помочь не хочет!». Хм, а я папе накануне переслала 10 000 рублей сразу после его операции на папину карту.

Звоню ей. Она оправдывается, мол, слухи деревенские, не верь им. А вообще единовременная десятка – это не отмазка, надо бы ежемесячно выплачивать. «Сколько ты получаешь?» — спросила она. Я честно ответила: «Со всеми северными надбавками около 30000!». Она: «Ну давай сойдемся на 7000 рублях, присылай их лучше на мою карту – папа же теперь особо не побегает. Не подавать же алименты на тебя официально, хотя мы могли бы и в суд подать! Сама понимаешь, я теперь тоже пенсионерка, а папе нужно правильно питаться, лекарства разные, коляски-костыли и так далее».

Да не вопрос! Только я буду их присылать по почте, делайте доверенность. Порычала, но согласилась. Потом я ей звонила, и она мне отчитывалась, мол, коляску купила, костыли, диетические продукты и т.д. Почти год так продолжалось, и соседи были довольны – вот дед уже в огород вышел на костылях, вроде все норм. Только его жена какая-то недружелюбная, никого в дом не пускает, в гости они не ходят, все особнячком. Главное – отец ни на что не жалуется, всегда всем доволен, сколько бы я не звонила.

А потом звонит мне наша родная соседка, бьет во все колокола: «Срочно приезжай! Отец  голодный, лекарств почти нет! О чем ты? Какая коляска, ее и в помине не было! А в день, когда ты присылаешь алименты, его жена бежит на почту, получает деньги и в город. А потом с пакетами непонятными приезжает, явно там какие-то вещи, а не продукты, а потом ходит в новых шмотках! Я только и смогла зайти к ним, когда она в городе была! А до этого оба на крыльце улыбаются: «Все у нас хорошо, все у нас прекрасно!», явно она его как пленника держит».

Я беру отгулы, лечу. Застала картину врасплох: какой-то клейстер вместо каши для папы в кастрюле, отец худой. Жена сразу закудахтала – это все, что можно папе, кашу на воде и больше ничего. Морозилка забита мясом для нее, а папе коляска куплена так и не была, костыли выдали от государства. Из лекарств – инсулин, который выдается тоже по соцпакету. Даже обезболивающих нет, а папа жалуется на фантомные боли. Я съездила в город, купила нужные таблетки, сладости для диабета, папа ими наесться не мог, как я когда-то конфетками с орешками.

Умоляла папу, чуть не плакала – давай я тебя заберу к себе, и муж не против, и внуки будут рады. Но он наотрез отказался: это мой дом и все, северный климат мне не нужен, а тут за мной заботятся. Ага – гора новых тряпок и косметики у этой дамы за мои деньги, вот и вся забота! А она смотрит еще исподлобья на отца, гипнотизирует. Я все сфотографировала на камеру, что твориться, сказала этой жене, что буду деньги высылать на карточку соседки для контроля, а если ей вздумается подавать на суд на алименты, то все фото я выложу на суде.

Я уехала, но камень на душе так и остался. Явно эта дама метит еще на дом, но она не знает, что он на внуков отписан. Не доведет ли она отца до того света? Медсестра же сможет. У нее нет детей, зато есть бесконечная жадность. Одна надежда – на соседей, среди которых я кипиш навела. Пока ходят, досматривают. Но я не знаю, что твориться помимо их контроля. Не обижает ли она его? Как страшно за отца, хоть звоню ему, и он уверяет, что все путем. Но я уже не верю.